Слушай: в снах, и особенно в кошмарах, ну, там от расстройства желудка или чего-нибудь, иногда видит человек такие художественные сны, такую сложную и
реальную действительность, такие события или даже целый мир событий, связанный такою интригой, с такими неожиданными подробностями, начиная с высших ваших проявлений до последней пуговицы на манишке, что, клянусь тебе, Лев Толстой не сочинит, а между тем видят такие сны иной раз вовсе не сочинители, совсем самые заурядные люди, чиновники, фельетонисты, попы…
Очевидно, что читатель ставит на первый план форму рассказа, а не сущность его, что он называет преувеличением то, что, в сущности, есть только иносказание, что, наконец, гоняясь за действительностью обыденною, осязаемою, он теряет из вида другую, столь же
реальную действительность, которая хотя и редко выбивается наружу, но имеет не меньше прав на признание, как и самая грубая, бьющая в глаза конкретность.
Неточные совпадения
«Сыты», — иронически подумал он, уходя в кабинет свой, лег на диван и задумался: да, эти люди отгородили себя от
действительности почти непроницаемой сеткой слов и обладают завидной способностью смотреть через ужас
реальных фактов в какой-то иной ужас, может быть, только воображаемый ими, выдуманный для того, чтоб удобнее жить.
Мир творчества теургического есть более подлинный, более
реальный мир, чем природная
действительность.
Прежде всего установим исходный пункт: основы потрясены. Повторяю: это будет ложь несомненная, но она необходима для прикрытия всех остальных лжей. Она огорошит общество и сделает его способным принимать небылицы за правду,
действительность накарканную за
действительность реальную. А это для нас — самое важное.
По господствующим эстетическим понятиям, «искусство имеет своим источником стремление человека освободить прекрасное от недостатков (нами рассмотренных), мешающих прекрасному на степени своего
реального существования в
действительности быть вполне удовлетворительным для человека.
[Гегелевская эстетика] решает его так: прекрасное в объективной
действительности имеет недостатки, уничтожающие красоту его, и наша фантазия поэтому принуждена прекрасное, находимое в объективной
действительности, переделывать для того, чтобы, освободив его от недостатков, неразлучных с
реальным его существованием, сделать его истинно прекрасным.
Вообще говоря, произведения искусства страдают всеми недостатками, какие могут быть найдены в прекрасном живой
действительности; но если искусство вообще не имеет никаких прав на предпочтение природе и жизни, то, быть может, некоторые искусства в частности обладают какими-нибудь особенными преимуществами, ставящими их произведения выше соответствующих явлений живой
действительности? быть может даже, то или другое искусство производит нечто, не имеющее себе соответствия в
реальном мире?
После длинного ряда упреков прекрасному в
действительности, становившихся все общее и сильнее, мы доходим теперь до последней, самой сильной и самой общей причины, почему
реальное прекрасное не может быть считаемо действительно прекрасным.
В
действительности мы знаем, что эта философская дедукция земли и неба совершается посредством фактических позаимствований у эмпирического бытия, которое отнюдь не соглашается быть только понятием [Совершенно справедливо замечает А. Древе в своих примечаниях к гегелевской философии религии: «Гегель отожествляет сознательное бытие не с сознательной стороной бытия (Bewusst-Sein) или идеальным бытием, но непосредственно с
реальным и приходит, таким образом, к чудовищному утверждению, что можно посредством конечного, дискурсивного, сознательного бытия продумать процесс абсолютного, вечного, досознательного и сверхсознательного мышления непосредственно как таковой.
Чтобы понять значение культа, нужно принять во внимание его символический реализм, его мифотворческую энергию: для верующих культ не есть совокупность своевольно избранных символов, но совершенно
реальное богодейство, переживаемый миф или мифологизирование
действительности.
Идеальное и
реальное разделимы только в мышлении, но не в
действительности.
Поэтому-то для Божества остается прозрачна и человеческая свобода, открыто будущее, нет в нем разных возможностей, а есть только
действительность,
реальные судьбы твари.
В этом
реальном единстве и идейной обоснованности всего существующего заключается источник значимости общих понятий, причем их ценность прагматически оправдывается, оказываясь в некотором, хотя бы только косвенном соотношении с
действительностью: логика оказывается технична, а техника логична, в чем и заключается основа возможности науки и ее технического приложения, иначе говоря, хозяйственная природа науки.
Во всяком случае полковник, произведенный в генералы за развращение сына своего начальника, жил и действовал за сорок лет ранее Базарова и был во всех отношениях хуже Базарова; притом же Базаров есть лицо вымышленное, а этот развратитель, произведенный в генералы, есть лицо, к сожалению, самое
реальное,
действительности существования которого отрицать невозможно!
В познании объективация вырабатывает понятия и рационализирует
действительность, не зная индивидуального, в общении людей вырабатывает форму государства, права, семьи, несоизмеримые с внутренним существованием, с тайной личности, в моральной жизни вырабатывает нормы, бессильные просветлить и реально изменить жизнь людей, в жизни религиозной догматы, каноны и институты, прикрывающие
реальное отношение к Богу и к ближнему, и т. д. и т. д.
Но в
действительности человеческий эгоцентризм и самолюбие, неспособность к
реальному освобождению и отрешенности внушает эту ложную подавленность грехом.
Есть ли творческая подвижность
реального, в которую, по Бергсону, проникает метафизическая интуиция, сама
действительность мира?
Все сложные столкновения и взаимоотношения людей обнаруживают не объективно-предметную, «
реальную»
действительность, а внутреннюю жизнь, внутреннюю судьбу людей.